Где я?

Сказ про белочку волшебную 

***

Когда-то давным-давно, когда деревья были большими, а ягоды сами так и прыгали в карман, жила-была я в Воронеже и знакомилась с миром всеми средствами, которые только доступны ребенку. Любимых занятий у меня было два: я очень-очень долго на что-то смотрела, а потом очень-очень долго рисовала. Возможно, что на самом деле это одно занятие. Рисование тогда для меня было чистой свободой, которая свойственна детям: дети одновременно умеют фокусироваться и не привязывать фокус внимания к одному какому-то объекту, а рассеянно гулять между разными объектами, связывая их как-то по-новому. 

Мне повезло, что родители мой интерес заметили, и отправили меня на какие-то курсы рисования, которые проходили в потрепанной советской мастерской где-то в центре. Там-то я и познакомилась с белочкой. Встреча это была настолько значимой, что я уже и не помню других лиц, деталей, помню только, что была зима. Все получили задание нарисовать новогодний сюжет – ну и какой же новогодний сюжет без ёлки? И вот я, высунув язык, вывожу увесистые зелёные лапы, а к ним добавляю ещё и белочку. Но ведь белочке нужен орех? Да и ёлке он наверняка нужен. Вот уже намечено было, как и где он будет красоваться, но тут белочка побежала, хвостиком махнула – и всё великолепие гуаши стало предательски стекать по листу вниз. В попытках спасти положение, я пыталась в местах подтёков дорисовать орех, постепенно увеличивая его в размерах – и вот он уже заслонял белку, ёлку и вполне грозил заслонить всю мастерскую и меня саму. 

Преподаватель не понял всю драматичность момента и решил, что проблема только в том, что я совершенно не чувствую размеров и пропорций. Не очень торжественно объявив мне об этом, он также сообщил родителям, что лучше меня с курса забрать и никогда не давать кисточки в руки. 

Махнувшая хвостом белочка унесла в заколдованный лес и моё желание рисовать. 

***

Путь в страну кистей и карандашей был закрыт, пришлось рисовать словами. На долгие годы вперед текст стал единственно возможным средством взаимодействия с миром – рука моя срослась со словом, так мы и жили, ходили и падали. Рисовала я очень редко: мне было страшно, и страх убеждал меня, что я и не хочу. Убеждал, что слов мне достаточно (не доверяйте страху! Однажды он заявит, что и со словами я не дружу, и вообще лучше сидеть молчать). Страх заставлял меня перебирать гречку и мытарствовать. А потом в сказке появился Принц. 

***

Принц появился неожиданно, промчался на волке мимо меня, и затянул в увлекательный мир музыкальных фестивалей, чтения стихов прохожим на бульварах, поездок в трамваях, обмотавшись алой лентой, на которой звенит привязанный к ней чайник – в общем весь тот мир, который был настолько плотным, большим и звучным, что в одни только слова он перестал у меня помещаться. И, конечно, в Принца я была влюблена по уши, но сразу осознать свои чувства не удавалось: они рассыпались на много-много разных камушков. 

И когда слов стало недостаточно, пришлось расколдовывать картинки. В любой сказке путнику вручают какой-нибудь волшебный дар – в моём случае это был графический планшет моего соседа по квартире. Когда рисуешь в цифре, гуашь не подтекает, а любые ошибки правятся значительно легче. Мой магический пакт был таким: я рисовала по картинке в день на протяжении 45 дней – показалось, что полтора месяца должно хватить, чтобы чуть лучше понять, о чем мои камушки. Чтобы мне было не так страшно, я во всех картинках решила использовать текст и подписывать их на французском (хитрюжка не хотела, чтобы Принц сразу догадался, что я о нём пишу, и делала реверанс в сторону Барта). Рисовать можно было только одним синим (общий любимый цвет), рисовать в каком угодно стиле (я ведь исследую свои чувства, а не собираю работы на выставку) и тратить на это не больше 15 минут в день. Этого должно было хватить, чтобы попробовать поймать эмоцию дня, чтобы страх не успел проснуться и принести новую гречку. 

Пока мои камушки собирались в мозаику, открывавшую ландшафты чувств, страх убывал: мне слишком интересны были процесс и состояние в моменте, чтобы отвлекаться на то, насколько технично у меня что-то (не) получается. И это помогло! 

Возможно, я могла бы продавать марафоны с формулировкой “Всего за 15 минут в день и полтора месяца каждый сможет начать рисовать….Нужно простое советское ВТЮХАТЬСЯ ПО УШИ”. 

***

Особенность моей сказки оказалась в том, что Принц не был конечной точкой повествования. Принц промчался, а любовь осталась, просто надо было вспомнить, что она почти всегда не адресная: она про мир вообще.

С тех пор я стала рисовать то, что я люблю, и то, что для меня важно: нежные карты любимых и/или расколдованных мест, кофейник, который подслушивал все полуночные разговоры с друзьями, парня, который играл на саксофоне, посреди фестивальной кухни, где мы все были в саже и усталости, автозак, который превратился в аббамобиль. И почти всегда больше всего я рисую тогда, когда в кого-то влюблена – кажется, что это для меня ещё один из способов показать, какие картинки видят мои глаза, тому, кто дорог. 

Белочка перестала казаться злодейкой и теперь игриво бросает в меня орешки прямиком из леса. Иногда мне всё ещё страшно мимо него ходить, но любовь сильнее страха. 

Кстати, как-то раз белка оставила мне распечатку из местной газеты: 

10 ПРАВИЛ ПРИКОЛОВ ВИКИ БРОДСКОЙ, ЧТОБЫ НАЧАТЬ РИСОВАТЬ

Вику Бродскую, исследовательницу пользовательского опыта, художницу и писательницу, также можно послушать в выпуске подкаста «Где я?» «О том, как в гулять в одиночестве и получать удовольствие. Сказка странствий Вики Бродской в Москве, Нижнем Новгороде, Тутаеве и др».